Версия для печати«На 14-ой.
Я не слыхал, чтобы в Дрездене существовало особое тайное общество, но только, что в сем городе находится часть польской Дирекции с бумагами Польского общества, дабы оные сохранить там в лучшей безопасности. Какими же средствами производились сношения Польского общества с прочими в Европе, того не знаю. Да и коротко было слишком время моего свидания с князем Яблоновским, чтобы успеть можно было о всех сих подробностях узнать. К тому же виделись мы тогда с ним в первый раз, и неловко было на первый случай мне ему делать вопросов, показывающих одно только любопытство: тем более что со стороны поляков все еще видна была некоторая к Русским недоверчивость.
На 15-ой.
Тот же самый князь Яблоновский мне сказывал, что Польское общество находится в сношении с Англиею, оттуда деньги получает и что им также оружие обещают; но до какой степени им из Англии содействовали, деньгами поддерживали и в них участие принимали, о том он ничего не объяснял; а потому и я ничего более о том не знаю и не могу объяснить.
На 16-ой.
Все действия Союза благоденствия ограничивались до сих пор, сколько мне известно, одним сословием дворянства и службою военною. Ежели и приняты в общество гражданские чиновники, то весьма мало.
На 17-ой.
Дух преобразования был духом Союза благоденствия и потому был распространен там, где общество имело своих членов и именно между сочленами. Следовательно, наиболее в Гвардии, потом в 3 корпусе, потом во 2 армии. Что же до нижних чинов касается, то между ими дух преобразования не был распространен, а существовал дух неудовольствия, изъявляемой особенно Семеновскими солдатами, служащими в 3 корпусе, как о том я слышал от Бестужев-Рюмина.
На 18-ой.
Я прежде полковника Бурцова находился в Тульчине и потому прежде его там действовал. По прибытии же Бурцова действовали мы вместе. Первоначальные члены были: свитский подполковник Комаров, доктор Вольф, полковник что ныне генерал-майор Кальм, полковник что ныне обер-прокурором в Сенате Краснокуцкой. А потом Юшневской, полковник Аврамов и адъютант Ивашев. Чрез генерал-майора же Кальма – полковник Непенин и подполковник Хотяйнцов. Я сих членов называю первоначальными, потому что они приняты были в продолжение 1819 года.
На 19-ой.
В первом Союзе благоденствия отличались от прочих членов так называемые Коренные члены, то есть те члены, которые к сему Союзу принадлежали с самого начала его введения и образования. Когда зимою с 1820 на 1821 год назначался съезд в Москву для совещания о преобразовании Союза, тогда были к сему съезду приглашены все Коренные члены; а Думы должны были назначить депутатов. От тульчинской Думы послан был Комаров как депутат, а Бурцов поехал как Коренной член. По возвращении Бурцова и Комарова из Москвы, узнали мы все там происшедшее от Комарова прежде, нежели Бурцов по поручению о том в Думе объявил. По сему прежде собрания Думы был у нас о том разговор с Юшневским. Из неудовольствия всех членов нашей Думы о московском происшествии видно уже было, что большая часть склонна не признать объявленного уничтожения Союза. По сему обстоятельству говорил мне Юшневский прежде собрания Думы, что он намерен в оной представить обо всех опасностях и трудностях предприятия, дабы испытать членов и удалить всех слабосердых, говоря, что лучше их теперь от Союза при сем удобном случае удалить, нежели потом с ними возиться. Когда Дума была собрана и Бурцов объявил о московском уничтожении союза, а потом вышел, и за ним Комаров, тогда Юшневский проговорил свою речь, которая не только никого не удалила от Союза, но напротив того самолюбие каждого подстрекнула, и полковник Аврамов первой сказал, что ежели все члены оставят Союз, то он будет его щитать сохраненным в себе одном. После сего все члены объявили намерение оставаться в Союзе, и тут было замечено, что Московская чрезвычайная дума имела поручение преобразовать Союз, и потому преступила границы своей власти, объявя Союз уничтоженным. А потому Тульчинская Дума признает Союз существующим с прежнею целью и в прежнем значении. То и другое было подтверждено, и при том сделаны некоторые перемены в образовании Союза. Все тогда присутствовавшие члены приняли название Бояр Союза и выбрали в председатели Юшневского, меня и Никиту Муравьева, предполагая, что он, подобно нам, не признает уничтожения Союза : ибо он не был в Москве. Вот самое вернейшее и подробнейшее повествование всего сего происшествия. В скоре после того получили мы известие от Никиты Муравьева, что многие члены в Петербурге точно также поступили, как тульчинская Дума. Вот начало Северного и Южного округов того же самого Союза благоденствия, продолженного и притом исправленного. Членами тульчинской управы были тогда Юшневский, Аврамов, Волф, Ивашев, адъютанты Крюков 1, князь Барятинской и Бассаргин, Свитской Крюков 2, Князь Волконский, Василий Давыдов и я. Князь Волконский и Давыдов, хотя и не присутствовали при сем случае, но, узнав о происшедшем, объявили, что они во всем с Думою согласны и остаются членами общества.
На контрактах 1822 года присоединился Сергей Муравьев к Южному округу, а чрез него в 1823 году на контрактах же был принят Бестужев-Рюмин. На обоих контрактах находились Юшневский, Давыдов, князь Волконский, Сергей Муравьев и я. В 1823 году разделился Южный округ на три управы: Тульчинская осталась в прежнем составе. Сергей Муравьев и Бестужев-Рюмин с их частями составили Васильковскую управу, которая называлась левою; а Давыдов и князь Волконский составили Каменскую управу, которая называлась правою. Все три находились под ведением Тульчинской директории. Каменская управа приобрела только Лихарева, графа Полиньяка и отставного Поджио. Подполковник Ентальцов был мною в оную передан, а прежде того был он принят в Союз полк[овником] Аврамовым. По прибытии майора Поджио, брата отставного, из Петербурга, где он принят был в общество, поступил он в Каменскую управу и принял капитана Фохта. Лихарев принял Бошняка, а чрез сего последнего начались сношения с графом Виттом. Князь Волконский в 1824 году ездил на Кавказ и привез оттуда некоторые сведения о Кавказском обществе. Майор Поджио ездил в том же году осенью в Орел с намерением там видеться с какими-то двумя князьями Голицыными, в отставке находящимися, и посредством их узнать о духе войск, там расположенных, но возвратясь, говорил, что их не застал, не видал и потому ничего там не сделал. Какие же это князья Голицыны, я в точности не знаю, но полагаю, что один из них служил прежде
