Версия для печати«12 и 13 февраля по делу о взрыве в Зимнем дворце Его императорского величества были допрашиваемы дочь капитана Евгения Николаева Фигнер и дворянин Александр Квятковский.
Лица эти, не признав себя виновными в каком-либо участии в преступном злоумышлении 5 февраля, сделали интересные разоблачения относительно современной деятельности революционной партии, ее планов и надежд.
Фигнер, сознаваясь в принадлежности к наиболее крайней фракции русских революционеров, на вопрос о том, как давно ее противоправительственная деятельность получила такое резкое направление, объяснила, что она присоединилась к кружку террористов в самое недавнее время под влиянием выработавшегося у нее убеждения о невозможности действовать среди народа. Такое убеждение составилось у нее путем опыта, так как, живя в различных селениях Самарской и Саратовской губерний, она пришла к заключению, что всякая пропаганда в народе оказывается бесплодной, частью по неподготовленности его, частью вследствие придирчивого отношения местных властей, преимущественно же урядников, ко всем честным деятелям в крестьянской среде.
Ввиду принимаемых правительством мер к охранению крестьян от влияния на них лиц, недовольных существующим порядком, последним остается только открытая борьба с государственной властью или в видах ниспровержения ее, или с тем, чтобы принудить правительство к такого рода уступкам, которые дали бы возможность снова начать прерванную в народе работу.
Квятковский пошел еще дальше в сообщении сведений относительно ближайших задач, преследуемых в настоящее время людьми одного с ним образа мыслей. По его объяснению, летом нынешнего года окончательно определилась рознь во взглядах на средства борьбы с правительством между лицами, стремящимися к ниспровержению существующего государственного и общественного порядка.
Одни из них, так называемые "народники", считают задачей революционной партии действовать среди крестьян, развивать пробуждающееся в народе сознание его бедственного положения и направлять его стремления на ближайшие цели, каковыми каждому крестьянину должны представляться: увеличение земельного надела, уменьшение податей и устранение гнета со стороны полицейского начальства. Лица этого направления полагают, что в настоящее время мирная пропаганда среди крестьян подобных идей создаст в будущем из народа такую силу, в борьбе с которой правительственная власть или падет, или должна будет пойти на уступки.
Другие, принявшие название "террористов", признают возможным работать над созданием иного государственного и экономического строя только среди городского населения. Революционеры последнего оттенка предполагают или, устрашив власть рядом смелых и решительных действий, поставить ее в необходимость созвать учредительное собрание, или вызвать открытое восстание, подготовив к нему города, преимущественно же столицу, путем агитации во всех слоях населения.
Литературным органом народников должен был явиться «Черный Передел», для истолкования же воззрений противоположной партии начато было издание «Народной Воли». К числу взглядов, проводимых этим изданием, относится одобрение политических убийств и иных насильственных мер, практическое осуществление коих входит в круг обязанностей чинов террористической фракции.
Кроме приведенных общих указаний о деятельности революционной партии, в показании Квятковского встречаются сведения, полезные для производящихся ныне дознаний.
Таким образом, признавая свое участие в качестве корректора в издании «Народной Воли», Квятковский говорит о сношениях своих с теми лицами, которые арестованы при обнаружении первой тайной типографии, и даже делает попытку одному из них, именно застрелившемуся, приписать принадлежность найденных у него, Квятковского, при обыске чертежей Зимнего Дворца, объясняя, что чертежи эти могли быть принесены к нему умершим.
Кроме того, Квятковский признает и знакомство свое с Батышковым, утверждая, что познакомился с ним на сходках рабочих, происходивших в конце 1877 года на Астраханской улице, куда Батышков, работавший в это время на Голубевском литейном заводе, явился под именем Степана Батурина. Из дальнейших объяснений Квятковского по поводу Батурина следует заключить, что последний, будучи крестьянином Нижегородской губернии, несколько лет жил в Петербурге и был одним из усердных посетителей сходок, при этом он, впрочем, в большинстве случаев молчал, производя впечатление человека угрюмого и не особенно развитого.»
