Версия для печати«Исполняя предписание Вашего превосходительства, почтительнейше донести честь имею:
Исключая Б[уташевича]-Петрашевского, старавшегося выказать глупую браваду, сказавшего даже: «Как мы смешны в этих костюмах!»[1] ([1] – Многие офицеры, слышавшие глупую браваду искренно говорили: «Как жаль, что его не расстреляли» (прим. документа)) и двух, трех, старавшихся выказать твердость, все преступники имели вид проникнутых грустью. Один подошел исповедаться, иные молились, плакали. Монбели, Львов выказали душевную покорность, они первые подняли руки к каскам для выслушивания конфирмации и почтительно стояли на коленах.
Пишу чистую правду.
Нехорошо распорядились тем, что допустили Петрашевского обойти всех преступников для прощального поцелуя, он некоторым говорил что-то. Это была также его бравада.
Нехорошо, что поручили читать конфирмацию слабоголосому чиновнику, и преступники худо слышали.
А господин комендант слишком и даже неделикатно торопил священника, особливо, когда он исповедовал преступника; должно было это делать религиозно или вовсе не делать. Вышла одно проформа.
Полковник Васильев
1848. Декабря 22 дня.
Его превосходительству господину начальнику Штаба Корпуса жандармов господину генерал-лейтенанту и кавалеру Леонтию Васильевичу Дубельту.»
